Резиновыми пулями не победить цифровые технологии: Неожиданный всплеск активности продемократического движения в Беларуси

[АНАЛИТИЧЕСКИЙ Бюллетень № 6] Свен Герст | На ранних этапах развития Интернета технологические оптимисты предсказывали, что широкая доступность новых коммуникационных платформ в конечном итоге приведет к новой волне демократизации и расширению гражданских прав и возможностей. Однако недавние события не только поставили под сомнение такой вариант развития событий, но и возымели обратный эффект. Авторитарные режимы – прежде всего Китай и Россия – использовали цифровые технологии для расширения своего социального и политического влияния и содействия слежке, преследования граждан и распространения пропаганды и дезинформации.

Можно даже утверждать, что именно эти цифровые технологии позволили данным режимам превратить приходящие в упадок демократии в полноценные автократии, которыми они являются сейчас.[1] Однако нам не следует поддаваться искушению и превращаться в технологических пессимистов благодаря данным наблюдениям.

Так как существует пример Беларуси, где децентрализованные приложения для обмена сообщениями привели к демократической революции в самом неожиданном из всех мест.

Конечно же, сейчас так называемыми Твиттер-революциями уже никого не удивишь. Мы наблюдали их по всему миру – от Молдовы до Тайваня и Ближнего Востока. Но есть некоторые особенности, которые превращают Беларусь в интересный объект тематического исследования. Потому что одно из самых лучших объяснений этого внезапного (и, безусловно, неожиданного) образования крупномасштабного продемократического движения можно найти в анализе области пересечения политической системы и технологий.

Традиционные формы сопротивления в рамках авторитарных режимов

В отличие от либеральных демократий, оппозиционные и диссидентские движения в авторитарном политическом контексте традиционно объединяются под знаменем лидера. Другими словами, самовластным, авторитарным лидерам обычно бросают вызов другие сильные, харизматичные лидеры. На то есть разные причины. Прежде всего тот факт, что диктатуры имеют тенденцию не только консолидировать власть в пользу определенной должности, но также создают так называемый культ личности.[2]

В подобной чрезвычайно персонализированной политической среде, оппозиционные движения координируются с помощью иерархических структур, где личность лидера действует в качестве центра объединения коллективных политических усилий. Несмотря на то, что такие централизованные структуры делают возможной четко организованную связь, а также эффективную и действенную координацию, они также становятся жертвами свойственной им зависимости и доверия к конкретным лидерам.

Поэтому неудивительно, что авторитарные режимы часто противодействовали таким движениям, атакуя их центральные координационные пункты, посредством превентивных репрессий и/или изоляции их лидеров. Такая динамика, по сути, преобладала на политической арене Беларуси с момента обретения ею независимости в 1994 году. Всякий раз, когда потенциальные соперники Лукашенко собирались укрепить свои позиции и перейти к активным действиям, режим направлял свои усилия на устранение этих общественных лидеров и чаще всего вынуждал их покинуть страну.

Возникновение протестов в Сети

В то время как иерархические движения остаются преобладающей формой политической координации в авторитарных обществах, появление цифровых коммуникационных технологий, таких как платформы социальных сетей или приложения для обмена сообщениями, породило новые формы социальной координации: Протест в сети.[3]

Например, протесты в рамках Евромайдана в Украине, которые вспыхнули в 2013 году, смогли вызвать политические изменения в отсутствие традиционных элементов централизованного руководства. Вместо этого движение в значительной степени опиралось на децентрализованные усилия разветвленной сети политических, гражданских и культурных групп, нежестко связанных посредством цифровых коммуникационных платформ.[4]

Несмотря на то, что такие неиерархические формы социальной координации часто страдают от разнородности сообщений (информации) и отсутствия официального представительства, движение Евромайдана смогло добиться того, чего не смогли достичь традиционные иерархические структуры. Впрочем, несмотря на такие истории успеха, нам не следует питать слишком большие надежды. Аналогичные протесты в Турции (т. е. протесты в парке Гези) и на Ближнем Востоке (т. е. «Арабская весна») не смогли обеспечить долгосрочные перемены, несмотря на способность таких движений к массовой мобилизации через «Twitter» и «Facebook».

Очевидно, что о протестах в сети можно сказать гораздо больше.[5] Однако данный краткий взгляд на саму природу политических действий должен был показать, что организационные структуры играют решающую роль в способности движения добиваться своих целей. Хотя иерархические оппозиционные движения смогли создать серьезную угрозу самовластным лидерам, авторитарные режимы адаптировались к этим вызовам и приобрели опыт, способности, разработав стратегии для эффективного противодействия таким диссидентским движениям.

Протесты в сети, которые организуются при помощи ряда узлов координации и связаны с помощью цифровых коммуникационных технологий, не подвержены таким уязвимостям. Благодаря своей децентрализованной структуре они, как правило, намного более надежны и менее подвержены атакам извне. Тем не менее, объединительные движения сталкиваются с другими важными проблемами. Хотя Протесты в сети являются очень мощным инструментом массовой мобилизации из-за скорости и охвата их цифровой инфраструктуры, это является весьма разрушительный потенциал, который часто скрывает и отвлекает от отсутствия или недостатка внутреннего потенциала и возможностей.

Объединительные движения склонны переоценивать свои собственные возможности и руководствуются постоянными ситуативными корректировками, подрывающими долгосрочные перспективы и возможности. Кажется, что в эпоху социальных сетей число людей, которых можно собрать на улицах, более не является обязательно показателем силы этого движения. Более того, у субъектов Протестов в сети нет опыта совместного обсуждения и принятия решений и, следовательно, они склонны конфликтовать при первых же серьезных препятствиях, таких как согласование общей повестки дня или официального представителя.

Белорусское обновление протестов в сети: гибридная модель

Теперь вернёмся к Беларуси. Вот причина этого: то, что мы наблюдали во время президентской предвыборной гонки в Беларуси в 2020 г, сочетает в себе все эти идеи и представления. Когда в лице Виктора Бабарико в президентской гонке в этом году появился новый сильный соперник, режим Лукашенко противопоставил этому движению обычную тактику и Бабарико задержали по подозрению в отмывании денег. Однако власти (а также политические обозреватели) не учли, что тем временем в стране сформировалась мощная цифровая инфраструктура: Из-за печально известных ненадлежащих действий правительства в ходе пандемии COVID-19[6], белорусы создали краудфандинговые платформы и группы в «Telegram», которые объединили силы, критикующие режим еще до начала президентской предвыборной гонки.

После ареста Бабарико эти цифровые инструменты стали политическими. И (более или менее) случайная попытка Светланы Тихановской, жены также задержанного видеоблогера, баллотироваться на пост президента, позволила превратить эту цифровую инфраструктуру в своеобразное оружие.

Самый крупный Телеграм-канал «NEXTA» за несколько недель набрал почти 2 миллиона подписчиков. Возникшую модель можно лучше всего охарактеризовать как гибридную модель децентрализованных узлов связи, усиливающих послание сильного лидера. Это позволило Тихановской развернуть беспрецедентную оппозиционную кампанию практически в одночасье. Кроме того, этому продемократическому движению удалось сохранить свою силу даже после того, как Тихановская была вынуждена покинуть страну сразу после выборов и протестное движение стало децентрализованным. Конечно, устранение ключевой фигуры привело к внутренним спорам между радикальными и умеренными фракциями движения; тем не менее, оно по-прежнему было в состоянии собрать на улицах сотни тысяч протестующих каждую неделю– позволяя выиграть время до того, как появится новая ведущая фигура.

Пока ещё слишком рано говорить об этом, но гибридная модель белорусских протестов показала, как может выглядеть эффективное сопротивление в контексте авторитаризма: сочетание традиционных элементов политического лидерства с децентрализованной цифровой коммуникационной инфраструктурой. Следует ожидать, что в автократиях по всему миру довольно скоро появится большее число таких структур, так как это очень необходимо.

Свен Герст является аспирантом кафедры политической экономии факультета политической экономии Королевского колледжа Лондона. Он имеет междисциплинарный опыт и знания в области экономики, политических наук и философии, обладая учеными степенями Лондонской школы экономики и политических наук (ЛШЭ) и Университета Мангейма. Ранее он также учился и работал в Гарвардском университете, Университете Дьюка, Санкт-Петербургском государственном университете и Национальном университете Тайваня. Свен также является Генеральным секретарем Международной федерации либеральной молодежи (IFLRY) — глобальной зонтичной организации для всех либеральных молодежных организаций, которая представляет 1,2 миллиона молодых людей. Он живет в Минске.

Этот материал был разработан экспертами«LIDMoldova»в рамках проекта«TheBestWay: PeriodicBulletin» («Наилучший путь – периодический информационный бюллетень»), финансируемогоФондом Фридриха Наумана за свободу (FNF).Изложенные в данном материале мнения и выводы принадлежат авторам и экспертам и не обязательно отражают мнение финансирующей стороны.

Использование элементов текста, изображений, таблиц или графиков осуществляется соссылкой на источник –«LIDMoldova», с добавлением соответствующей гиперссылки.

Copyright © LID Moldova

Использованные источники: 

[1] Yuval Noah Harari, Why Technology Favors Tyranny.

[2] Frank Dikötter: How to Be a Dictator: The Cult of Personality in the Twentieth Century.

[3] Zeynep Tufekci: Twitter and Tear Gas.

[4] Tetyana Bohdanova: Unexpected Revolution: The Role of Social Media in Ukraine’s Euromaidan Uprising.

[5] For example: Aliaksandr Herasimenka: Adjusting Democracy Assistance to the Age of Digital Dissidents.

[6] Chatham House: Belarusians Left Facing COVID-19 Alone.

Источник фото: media.npr.org, GMF ReThink