#LIDFLASH | Olga Guţuţui | În timp ce Parlamentul European atenționează că propaganda rusă este principala sursă de dezinformare în #Europa, în #Republica_Moldova, un grup de […]
#LIDFLASH | expert Dan Nicu | În timpul recentei campanii electorale care s-a terminat cu victoria Maiei Sandu, una dintre temele importante ale comunicării publice întreprinse de tabăra președintelui în funcție, Igor Dodon, a fost pretinsa […]
#LIDFLASH | expert Victor Guzun | expert LID Moldova pentru #eGuvernare
COMERȚUL ELECTRONIC ESTE LA UN STADIU INCIPIENT ÎN MOLDOVA. […]
#LIDFLASH | expert Nicolae Ţîbrigan | Pe 15 noiembrie în Republica Moldova a avut loc cel de-al doilea tur al alegerilor prezidențiale. Rezultatele preliminare […]
[ANALIZĂ Buletin Nr. 6] Olga Guțuțui | Indicele mondial pentru libertatea presei 2020[1] clasează Republica Moldova pe locul 91, din totalul celor 180 de state. Și în acest an e o cifră în scădere, ceea ce denotă faptul că situația domeniului media în Republica Moldova rămâne a fi una problematică. Rezultatul este generat de câțiva factori, printre care: pluralismul, independența mass-media, mediul de activitate al media, cadrul legislativ, transparența ș.a. „Mass-media din Moldova este diversă, dar extrem de polarizată, ca și țara de altfel, care se caracterizează prin instabilitate politică cronică și influența excesivă a oligarhilor săi. Linia editorială a principalelor mijloace de informare în masă corelează strâns cu interesele politice și de afaceri ale proprietarilor lor, o problemă care este deosebit de evidentă în timpul campaniilor electorale”, se arată în document. Din anul 2013 și până în anul 2019, Republica Moldova a scăzut vizibil în clasamentul mondial al libertății presei, ceea ce este foarte îngrijorător.
Adevărul este că și campania electorală pentru alegerile prezidențiale din 1 noiembrie 2020 și-a lăsat amprenta asupra activității mass-media în Republica Moldova. Într-o perioadă scurtă de timp am fost martori la acțiuni și declarații care au lovit direct în libertatea de exprimare din țara noastră. Au fost adoptate conștient norme juridice, declarate ulterior neconstituționale, au fost făcute declarații care susțineau aceste norme juridice și au fost făcute propuneri paradoxale privind organizarea dezbaterilor electorale în acest scrutin.
Cu puțin timp înainte de campania electorală a intrat în vigoare Legea cu privire la organizațiile necomerciale, adoptată de Parlament la 11 iunie 2020[2]. La articolul 6 alineat (5), legea prevedea: „În perioada campaniei electorale, organizația necomercială nu poate presta servicii și/sau susține material sau gratuit concurenții electorali și nu poate face agitație electorală. […]”. Respectiv, conform noilor prevederi, instituțiile mass-media, ale căror fondatori sunt organizațiile necomerciale, au fost puse în imposibilitatea de a plasa publicitate electorală și, de a oferi timpi de antenă gratuiți concurenților electorali, asta deși Codul electoral prevede contrariul. Este de remarcat faptul că, proiectul de lege nominalizat a intrat în procedură legislativă încă în anul 2018, tot atunci fiind votat în prima lectură. Însă s-a revenit la el abia anul acesta.
Textul articolului 6 alineat (5), în formula citată mai sus, a fost propus și acceptat pe ultima sută de metri, înaintea votului final. În consecință, ne-am ales cu norme juridice care se contrazic între ele. Pe de o parte, pentru unii furnizori de servicii media, legea ONG-urilor vine cu o normă restrictivă privind modul de reflectare a scrutinelor electorale, pe de altă parte, Codul serviciilor media audiovizuale spune clar că, „statul garantează libertatea de exprimare furnizorilor de servicii media și distribuitorilor de servicii”. Aceeași normă zice că „furnizorii de servicii media și distribuitorii de servicii media pun la dispoziția publicului servicii media audiovizuale inclusiv în conformitate cu prevederile Legii cu privire la libertatea de exprimare”. Și, dacă e să vedem Legea cu privire la libertatea de exprimare, aceasta, la articolul 4 alineat (1), zice din nou: „statul garantează libertatea de exprimare a mass-mediei”.
Mai mult decât atât, nimeni nu poate interzice sau împiedica mass-media să răspândească informații de interes public decât în condițiile legii. Nu uităm și de prevederile Constituției Republicii Moldova, care, la articolul 34 alineat (1), spune: „dreptul persoanei de a avea acces la orice informație de interes public nu poate fi îngrădit”. Sunt doar câteva din prevederile relevante situației nominalizate, care vorbesc despre apariția contradicțiilor juridice, urmare a intrării în vigoare a legii cu privire la organizațiile necomerciale.
Spre regretul nostru însă, niciuna dintre autoritățile responsabile de procesul electoral și de activitatea mass-media în Republica Moldova nu s-a autosesizat cu privire la această situație. Consiliul Audiovizualului, autoritatea responsabilă de activitatea furnizorilor de servicii media audiovizuale și sonore, s-a rezumat doar la un interviu al președintelui Consiliului, care, între altele, a declarat: „Opinia noastră consună cu legislația în vigoare. Există două acte care reglementează această situație, Codul electoral și Codul serviciilor media audiovizuale, precum și această lege cu privire la ONG-uri. […] Noi am avut un schimb de opinii cu autoritatea electorală și, până la urmă, expertiza juridică a Consiliului a concluzionat că, în cazul dat, vor fi aplicate prevederile legale mai noi, iar nouă este legea privind ONG-urile[3]”.
Aceste declarații au fost făcute cu doar o zi înainte de începerea campaniei electorale, fără a oferi publicului o analiză juridică complexă, una de impact pentru a înțelege care sunt consecințele în materie de asigurare a dreptului de a oferi și primi informație. Mai mult decât atât, în același interviu, președintele Consiliului declara că „există anumite voci care consideră că, atâta timp cât anumite posturi de televiziune beneficiază de fonduri din partea anumitor parteneri de dezvoltare, având statut de ONG, ar trebui să fie privați de dreptul de a contracta publicitate de tot felul, mai ales publicitate electorală”.
Declarațiile sunt bulversante, având în vedere că, CA este garantul interesului public în domeniul audiovizualului și are misiunea de a contribui la dezvoltarea serviciilor media audiovizuale, asigurând o informare obiectivă și pluralistă a cetățenilor. În același timp, o bună parte din piața media autohtonă, așa cum arată inclusiv rapoartele internaționale, rămâne a fi controlată politic. Și puține sunt instituțiile media independente care, dincolo de condițiile inechitabile de activitate din piață, reușesc să-și mențină activitatea. Mai mult decât atât, aceste declarații par să vină în consonanță cu prevederile articolului 6 alineat (5) din legea privind activitatea ONG-urilor.
În cele din urmă, la data de 8 octombrie 2020, atunci când campania electorală era deja în desfășurare, Curtea Constituțională s-a expus vis-a-vis de sesizarea deputatului Litvinenco la acest subiect. Potrivit Hotărârii Curții Constituționale nr. 24 din 8 octombrie 2020[4], o parte din prevederile articolului 6 alineat (5) restrâng în mod nejustificat și în mod discriminatoriu dreptul de proprietate al organizațiilor necomerciale, contrar articolelor 16 (Egalitatea) și 46 (Dreptul la proprietate privată şi protecţia acesteia) din Constituția Republicii Moldova. În acest sens, Curtea a solicitat Parlamentului să reglementeze articolul 6 alineat (5) din Legea cu privire la organizațiile necomerciale în conformitate cu Hotărârea Curții Constituționale nominalizate, astfel încât în perioada campaniei electorale organizațiilor necomerciale să le fie interzisă doar prestarea serviciilor gratuite, nu și a serviciilor oneroase.
La fiecare scrutin electoral, Comisia Electorală Centrală aprobă Regulamentul privind reflectarea campaniei electorale, document care stabilește modul de reflectare a campaniei și are drept scop asigurarea reflectării echitabile, echilibrate și imparțiale, promovarea libertății de exprimare și a pluralismului politic, stabilirea unor norme obligatorii pentru furnizorii de servicii media, pe de o parte, și concurenții electorali, pe de altă parte. Un asemenea document a fost elaborat și aprobat și în vederea scrutinului din 1 noiembrie 2020.
La etapa inițială a proiectului de Regulament, Consiliul Audiovizualului a venit cu un șir de propuneri, printre care și una privind organizarea dezbaterilor electorale: „totodată, luând în considerare contextul pandemiei de COVID-19, numărul mare de infectări zilnice cu noul coronavirus, dar și practica multor țări, în Regulament să fie indicat ca dezbaterile publice pe perioada campaniei electorale la alegerile prezidențiale din 01 noiembrie 2020 să fie organizate de furnizorul public de televiziune și aceste dezbateri să fie retransmise, în regim live, de restul posturilor de televiziune, pentru ca respectivii candidați la prezidențiale să nu fie obligați, în această perioadă, să se deplaseze la toate posturile de televiziune care sunt obligate să desfășoare dezbateri electorale”[5]. Paradoxală propunere, am putea afirma, întrucât aceasta arată tot mai evident că pandemia a devenit un test de rezistență pentru libertatea de exprimare în Republica Moldova.
Dacă tot autoritatea de reglementare s-a gândit la felul cum ar putea fi organizate dezbaterile în perioada actualului scrutin electoral, ținând cont de condițiile de pandemie, ar fi fost corect să inițieze această discuție cu subiecții vizați direct, cu furnizorii de servicii media, astfel încât să afle și opinia acestora pentru a găsi soluții împreună, fără a lăsa loc de interpretare. Mai mult, în discuție ar trebui pusă participarea la dezbateri a candidaților în persoană și nu a reprezentanților acestora. Vorbim, totuși, despre un scrutin prezidențial în cadrul căruia cetățeanul își alege președintele (sau președinta). Respectiv, este de datoria fiecărui candidat să participe la dezbaterile electorale. În cele din urmă, Comisia Electorală Centrală nu a acceptat propunerea înaintată de Consiliul Audiovizualului.
Urmând litera legii, statul trebuie să garanteze libertatea de exprimare a mass-media și să asigure dreptul cetățenilor la informația de interes public. În acest sens, este foarte important să fie adoptate norme juridice care să garanteze standarde înalte în materie de informare, de obiectivitate, echitate și echilibru. Acest fapt contează mai ales în timpul scrutinelor electorale, atunci când cetățenii trebuie să-și exercite dreptul la vot. Din păcate, ceea ce s-a întâmplat în pragul scrutinului electoral din noiembrie 2020, denotă contrariul. Însumând și alte situații pe care le-am întâmpinat recent, în special în contextul pandemiei COVID-19, putem intui pe ce poziție se va plasa Republica Moldova în clasamentul mondial pentru libertatea presei în anul următor.
Olga Guțuțui activează în domeniul media din anul 2011 şi este specializată în legislaţia media. În perioada 2011–2015 a activat în calitate de consultant principal în Comisia parlamentară pentru media. Ulterior, a deținut funcția de membru al Consiliului Audiovizualului. Acum, Olga este director de programe la postul de televiziune TV8. Pe parcursul activităţii a fost implicată în mai multe proiecte de cercetare şi studii de evaluare privind situaţia mass-media din Republica Moldova. Din 2020 este expert LID Moldova pentru legislație și politici mass-media.
Acest material a fost elaborat de către experții LID Moldova în cadrul proiectului The Best Way: Periodic Bulletin finanțat de către Fundația Friedrich Naumann pentru Libertate (FNF). Opiniile și concluziile exprimate în prezentul material le aparțin autorilor și experților și nu reflextă în mod necesar poziția finanțatorului.
Preluarea elementelor de text, imagine, tabele sau grafice se va face cu citarea sursei, respectiv LID Moldova, încorporând hyperlink-ul aferent.
Copyright © LID Moldova
Referințe:
[1] 2020 World Press Freedom Index, https://rsf.org/en/ranking#
[2] Proiectul legii cu privire la organizațiile necomerciale // Text final, http://www.parlament.md/ProcesulLegislativ/Proiectedeactelegislative/tabid/61/LegislativId/4154/language/ro-RO/Default.aspx
[3] Interviu // Dragoș Vicol, despre activitatea CA: Nu suntem un laborator secret unde se pun la cale tot felul de scheme, așa cum consideră unii, http://media-azi.md/ro/stiri/interviu-drago%C8%99-vicol-despre-activitatea-ca-nu-suntem-un-laborator-secret-unde-se-pun-la-cale
[4] HOTĂRÎRE Nr. 24 din 08-10-2020 pentru controlul constituționalității unor prevederi din articolul 6 alin. (5) din Legea nr. 86 din 11 iunie 2020 cu privire la organizațiile necomerciale (interdicția prestării serviciilor de către organizațiile necomerciale pentru concurenții electorali în perioada campaniei electorale) (sesizarea nr. 130a/2020), https://www.legis.md/cautare/getResults?doc_id=123723&lang=ro
[5] Comunicat de presă – Propuneri Regulament privind reflectarea campaniei electorale la alegerile prezidențiale din 01 noiembrie 2020 http://www.audiovizual.md/files/Comunicat%20de%20presa%20-%20Propuneri%20Regulament%20privind%20reflectarea%20campaniei%20electorale%20la%20alegerile%20preziden%C8%9Biale%20din%2001%20noiembrie
[АНАЛИТИЧЕСКИЙ Бюллетень № 6] Свен Герст | На ранних этапах развития Интернета технологические оптимисты предсказывали, что широкая доступность новых коммуникационных платформ в конечном итоге приведет к новой волне демократизации и расширению гражданских прав и возможностей. Однако недавние события не только поставили под сомнение такой вариант развития событий, но и возымели обратный эффект. Авторитарные режимы – прежде всего Китай и Россия – использовали цифровые технологии для расширения своего социального и политического влияния и содействия слежке, преследования граждан и распространения пропаганды и дезинформации.
Можно даже утверждать, что именно эти цифровые технологии позволили данным режимам превратить приходящие в упадок демократии в полноценные автократии, которыми они являются сейчас.[1] Однако нам не следует поддаваться искушению и превращаться в технологических пессимистов благодаря данным наблюдениям.
Так как существует пример Беларуси, где децентрализованные приложения для обмена сообщениями привели к демократической революции в самом неожиданном из всех мест.
Конечно же, сейчас так называемыми Твиттер-революциями уже никого не удивишь. Мы наблюдали их по всему миру – от Молдовы до Тайваня и Ближнего Востока. Но есть некоторые особенности, которые превращают Беларусь в интересный объект тематического исследования. Потому что одно из самых лучших объяснений этого внезапного (и, безусловно, неожиданного) образования крупномасштабного продемократического движения можно найти в анализе области пересечения политической системы и технологий.
В отличие от либеральных демократий, оппозиционные и диссидентские движения в авторитарном политическом контексте традиционно объединяются под знаменем лидера. Другими словами, самовластным, авторитарным лидерам обычно бросают вызов другие сильные, харизматичные лидеры. На то есть разные причины. Прежде всего тот факт, что диктатуры имеют тенденцию не только консолидировать власть в пользу определенной должности, но также создают так называемый культ личности.[2]
В подобной чрезвычайно персонализированной политической среде, оппозиционные движения координируются с помощью иерархических структур, где личность лидера действует в качестве центра объединения коллективных политических усилий. Несмотря на то, что такие централизованные структуры делают возможной четко организованную связь, а также эффективную и действенную координацию, они также становятся жертвами свойственной им зависимости и доверия к конкретным лидерам.
Поэтому неудивительно, что авторитарные режимы часто противодействовали таким движениям, атакуя их центральные координационные пункты, посредством превентивных репрессий и/или изоляции их лидеров. Такая динамика, по сути, преобладала на политической арене Беларуси с момента обретения ею независимости в 1994 году. Всякий раз, когда потенциальные соперники Лукашенко собирались укрепить свои позиции и перейти к активным действиям, режим направлял свои усилия на устранение этих общественных лидеров и чаще всего вынуждал их покинуть страну.
В то время как иерархические движения остаются преобладающей формой политической координации в авторитарных обществах, появление цифровых коммуникационных технологий, таких как платформы социальных сетей или приложения для обмена сообщениями, породило новые формы социальной координации: Протест в сети.[3]
Например, протесты в рамках Евромайдана в Украине, которые вспыхнули в 2013 году, смогли вызвать политические изменения в отсутствие традиционных элементов централизованного руководства. Вместо этого движение в значительной степени опиралось на децентрализованные усилия разветвленной сети политических, гражданских и культурных групп, нежестко связанных посредством цифровых коммуникационных платформ.[4]
Несмотря на то, что такие неиерархические формы социальной координации часто страдают от разнородности сообщений (информации) и отсутствия официального представительства, движение Евромайдана смогло добиться того, чего не смогли достичь традиционные иерархические структуры. Впрочем, несмотря на такие истории успеха, нам не следует питать слишком большие надежды. Аналогичные протесты в Турции (т. е. протесты в парке Гези) и на Ближнем Востоке (т. е. «Арабская весна») не смогли обеспечить долгосрочные перемены, несмотря на способность таких движений к массовой мобилизации через «Twitter» и «Facebook».
Очевидно, что о протестах в сети можно сказать гораздо больше.[5] Однако данный краткий взгляд на саму природу политических действий должен был показать, что организационные структуры играют решающую роль в способности движения добиваться своих целей. Хотя иерархические оппозиционные движения смогли создать серьезную угрозу самовластным лидерам, авторитарные режимы адаптировались к этим вызовам и приобрели опыт, способности, разработав стратегии для эффективного противодействия таким диссидентским движениям.
Протесты в сети, которые организуются при помощи ряда узлов координации и связаны с помощью цифровых коммуникационных технологий, не подвержены таким уязвимостям. Благодаря своей децентрализованной структуре они, как правило, намного более надежны и менее подвержены атакам извне. Тем не менее, объединительные движения сталкиваются с другими важными проблемами. Хотя Протесты в сети являются очень мощным инструментом массовой мобилизации из-за скорости и охвата их цифровой инфраструктуры, это является весьма разрушительный потенциал, который часто скрывает и отвлекает от отсутствия или недостатка внутреннего потенциала и возможностей.
Объединительные движения склонны переоценивать свои собственные возможности и руководствуются постоянными ситуативными корректировками, подрывающими долгосрочные перспективы и возможности. Кажется, что в эпоху социальных сетей число людей, которых можно собрать на улицах, более не является обязательно показателем силы этого движения. Более того, у субъектов Протестов в сети нет опыта совместного обсуждения и принятия решений и, следовательно, они склонны конфликтовать при первых же серьезных препятствиях, таких как согласование общей повестки дня или официального представителя.
Теперь вернёмся к Беларуси. Вот причина этого: то, что мы наблюдали во время президентской предвыборной гонки в Беларуси в 2020 г, сочетает в себе все эти идеи и представления. Когда в лице Виктора Бабарико в президентской гонке в этом году появился новый сильный соперник, режим Лукашенко противопоставил этому движению обычную тактику и Бабарико задержали по подозрению в отмывании денег. Однако власти (а также политические обозреватели) не учли, что тем временем в стране сформировалась мощная цифровая инфраструктура: Из-за печально известных ненадлежащих действий правительства в ходе пандемии COVID-19[6], белорусы создали краудфандинговые платформы и группы в «Telegram», которые объединили силы, критикующие режим еще до начала президентской предвыборной гонки.
После ареста Бабарико эти цифровые инструменты стали политическими. И (более или менее) случайная попытка Светланы Тихановской, жены также задержанного видеоблогера, баллотироваться на пост президента, позволила превратить эту цифровую инфраструктуру в своеобразное оружие.
Самый крупный Телеграм-канал «NEXTA» за несколько недель набрал почти 2 миллиона подписчиков. Возникшую модель можно лучше всего охарактеризовать как гибридную модель децентрализованных узлов связи, усиливающих послание сильного лидера. Это позволило Тихановской развернуть беспрецедентную оппозиционную кампанию практически в одночасье. Кроме того, этому продемократическому движению удалось сохранить свою силу даже после того, как Тихановская была вынуждена покинуть страну сразу после выборов и протестное движение стало децентрализованным. Конечно, устранение ключевой фигуры привело к внутренним спорам между радикальными и умеренными фракциями движения; тем не менее, оно по-прежнему было в состоянии собрать на улицах сотни тысяч протестующих каждую неделю– позволяя выиграть время до того, как появится новая ведущая фигура.
Пока ещё слишком рано говорить об этом, но гибридная модель белорусских протестов показала, как может выглядеть эффективное сопротивление в контексте авторитаризма: сочетание традиционных элементов политического лидерства с децентрализованной цифровой коммуникационной инфраструктурой. Следует ожидать, что в автократиях по всему миру довольно скоро появится большее число таких структур, так как это очень необходимо.
Свен Герст является аспирантом кафедры политической экономии факультета политической экономии Королевского колледжа Лондона. Он имеет междисциплинарный опыт и знания в области экономики, политических наук и философии, обладая учеными степенями Лондонской школы экономики и политических наук (ЛШЭ) и Университета Мангейма. Ранее он также учился и работал в Гарвардском университете, Университете Дьюка, Санкт-Петербургском государственном университете и Национальном университете Тайваня. Свен также является Генеральным секретарем Международной федерации либеральной молодежи (IFLRY) — глобальной зонтичной организации для всех либеральных молодежных организаций, которая представляет 1,2 миллиона молодых людей. Он живет в Минске.
Этот материал был разработан экспертами«LIDMoldova»в рамках проекта«TheBestWay: PeriodicBulletin» («Наилучший путь – периодический информационный бюллетень»), финансируемогоФондом Фридриха Наумана за свободу (FNF).Изложенные в данном материале мнения и выводы принадлежат авторам и экспертам и не обязательно отражают мнение финансирующей стороны.
Использование элементов текста, изображений, таблиц или графиков осуществляется соссылкой на источник –«LIDMoldova», с добавлением соответствующей гиперссылки.
Copyright © LID Moldova
Использованные источники:
[1] Yuval Noah Harari, Why Technology Favors Tyranny.
[2] Frank Dikötter: How to Be a Dictator: The Cult of Personality in the Twentieth Century.
[3] Zeynep Tufekci: Twitter and Tear Gas.
[4] Tetyana Bohdanova: Unexpected Revolution: The Role of Social Media in Ukraine’s Euromaidan Uprising.
[5] For example: Aliaksandr Herasimenka: Adjusting Democracy Assistance to the Age of Digital Dissidents.
[6] Chatham House: Belarusians Left Facing COVID-19 Alone.
Источник фото: media.npr.org, GMF ReThink
[ANALIZĂ Buletin nr. 6] Sven Gerst | La etapele timpurii ale internetului, optimiștii tehnologici au prevăzut că disponibilitatea pe scară largă a platformelor noi de comunicare va duce eventual la un nou val de democratizare și abilitare civică. Totuși, evoluțiile recente nu doar că au contestat această istorie, dar au demonstrat și efecte contrare. Regimurile autoritare – în special din China și Rusia – au folosit tehnologiile digitale pentru a-și extinde influența socială și politică, dar și pentru a-și consolida supravegherea, persecutarea cetățenilor și pentru a răspândi propaganda și dezinformarea.
S-ar putea spune chiar că anume acele tehnologii digitale au permis unor astfel de regimuri să transforme democrațiile aflate în declin în niște autocrații în toată firea pe care le vedem în prezent.[1] Totuși, aceste observații nu ar trebui să ne tenteze să ne transformăm în pesimiști tehnologici. Priviți la Belarus – unde aplicațiile de mesagerie descentralizate au dat naștere unei revoluții democratice în cel mai neașteptat dintre toate locurile.
Desigur că în prezent așa-numitele Revoluții Twitter nu mai sunt o noutate. Le-am văzut în toată lumea – din Moldova până în Taiwan și până în Orientul Mijlociu. Belarus, însă, este un studiu de caz curios datorită unor particularități. Una dintre cele mai bune explicații pentru această formare bruscă (și, cu siguranță, neașteptată) a unei mișcări pro-democrație la scară largă poate fi găsită în analiza intersecției dintre organizarea politică și tehnologie.
Spre deosebire de democrațiile liberale, mișcările de opoziție și disidență în contexte politice autoritare sunt organizate, în mod tradițional, sub stindardul unui lider. Cu alte cuvinte, liderii care utilizează forța sunt de obicei provocați de alți lideri puternici și carismatici. Acest lucru se întâmplă din mai multe motive. Cel mai important este faptul că dictaturile tind nu doar să își consolideze puterea în favoarea unei anumite funcții, dar și să creeze un așa-numit cult al personalității.[2]
În astfel de medii politice extrem de personalizate, mișcările de opoziție sunt coordonate prin intermediul structurilor ierarhice – unde figura liderului operează în calitate de punct focal care unește eforturile politice colective. În timp ce astfel de structuri centralizate permit o comunicare raționalizată precum și coordonarea efectivă și eficientă, acestea suferă din cauza încrederii inerente în liderii individuali.
Astfel, nu este surprinzător faptul că regimurile autoritare au contracarat adesea astfel de mișcări prin atacarea punctelor centrale de coordonare a acestora aplicând măsuri de represiune preventivă și/sau izolare a liderilor acestora. De fapt, o astfel de dinamică a dominat arena politică din Belarus încă de la obținerea independenței în anul 1994. Ori de câte ori potențialii provocatori ai lui Lukașenko erau pe punctul de a se ridica și de a prinde forță, regimul își direcționa toate eforturile pentru a înlătura acei lideri publici și de cele mai multe ori îi forțau să plece în exil.
În timp ce mișcările ierarhice rămân a fi forma dominantă de coordonare politică în societățile autoritare, apariția tehnologiilor digitale de comunicare, precum rețelele de socializare sau aplicațiile de mesagerie directă, au dat naștere unor noi forme de coordonare socială: Protest organizat prin intermediul rețelelor sociale.[3]
De exemplu, protestele Euromaidan din Ucraina care au izbucnit în anul 2013 au reușit să inducă schimbarea politică fără elemente tradiționale de liderism centralizat. În schimb, mișcarea s-a bazat foarte mult pe eforturile descentralizate ale unei rețele răspândite de grupuri politice, civice și culturale vag conectate prin intermediul platformelor digitale de comunicare.[4]
În timp ce astfel de forme de coordonare socială, care nu au o natură ierarhică, adesea suferă din cauza mesajelor contradictorii și a lipsei reprezentării oficiale, mișcarea Euromaidan a reușit să realizeze ceea ce structurile ierarhice tradiționale nu au putut. Totuși, astfel de istorii de succes nu ar trebui să ne dea prea multe speranțe. Protestele asemănătoare care au avut loc în Turcia (protestele din Parcul Gezi) și în Orientul Mijlociu (Primăvara Arabă) nu au reușit să realizeze schimbări de durată în pofida abilității acestora de a organiza o mobilizare în masă prin intermediul Twitter și Facebook.
Evident, mai putem spune multe despre protestele organizate prin intermediul rețelelor.[5] Totuși, această explicație scurtă privind natura acțiunilor politice ar fi trebuit să arate că structurile organizaționale au un rol crucial pentru capacitatea mișcării de a-și realiza scopurile. În timp ce mișcările de opoziție ierarhice au putut reprezenta pericole serioase la adresa conducerilor ce se bazează pe forță, regimurile autoritare s-au adaptat la aceste provocări și și-au dezvoltat cunoștințe, strategii și capacități pentru a combate eficient astfel de mișcări disidente.
Protestele organizate prin intermediul rețelelor sociale cu ajutorul mai multor centre de coordonare și conectate prin intermediul tehnologiilor digitale de comunicare nu sunt afectate de astfel de vulnerabilități. Datorită structurii lor descentralizate, acestea tind să fie mult mai robuste și mai puțin expuse riscului de a fi doborâte de atacuri externe. Totuși, mișcările bazate pe conexiuni se confruntă cu alte provocări serioase.
În timp ce Protestele organizate prin intermediul rețelelor sociale reprezintă un instrument puternic de mobilizare în masă datorită vitezei și al nivelului de acoperire a infrastructurii digitale, anume acest potențial turbulent deseori ascunde și distrage atenția de la lipsa capacităților interne.
Mișcările bazate pe conexiuni tind să își supraestimeze capacitățile și sunt conduse de ajustări ad hoc permanente, care subminează perspectivele pe termen lung. Se pare că în era rețelelor de socializare, numărul de oameni pe care cineva îl poate scoate în străzi nu mai este neapărat un indicator al forței unei campanii. Mai mult decât atât, Protestelor organizate prin intermediul rețelelor socialele lipsește participarea activă la dezbateri și experiența decizională și astfel, tind să se confrunte cu dificultăți la primele obstacole – precum convenirea asupra unei agende comune sau a unui purtător de cuvânt.
Să ne întoarcem la Belarus. Asta pentru că lucrurile observate în timpul cursei prezidențiale din Belarus în anul 2020 combină în sine toate aceste aspecte. Atunci când Viktar Babarika, o nouă candidatură puternică a apărut în cursa prezidențială din acest an, regimul lui Lukașenko a contracarat această mișcare cu ajutorul tacticilor obișnuite – l-a reținut pe Babarika în baza unor acuzații de spălare a banilor. Totuși, autoritățile (precum și comentatorii politici) nu au luat în calcul faptul că, între timp, în țară a apărut o infrastructură digitală puternică. Din cauza gestionării proaste a pandemiei COVID-19 de către guvern[6], belarușii au creat platforme de crowdfunding și grupuri Telegram care au conectat forțele ce critică regimul chiar înainte de cursa prezidențială.
După arestul lui Babarika, aceste instrumente digitale s-au transformat în instrumente politice. Candidatura accidentală (mai mult sau mai puțin) a Svetlanei Tihanovskaia, soția unui video blogger reținut, a reușit să transforme această infrastructură digitală într-o armă.
Cel mai mare canal Telegram – NEXTA, a ajuns la aproape 2 milioane de abonați în câteva săptămâni. Ceea ce a urmat poate fi descris cel mai bine drept un model hibrid al centrelor de comunicare descentralizate ce amplificau mesajul unui lider puternic. Acest lucru i-a permis lui Tihanovskaia să lanseze o campanie de opoziție fără precedent practic peste noapte. În plus, această mișcare pro-democrație a reușit să se mențină în forță chiar și atunci când Tihanovskaia a fost forțată să plece în exil imediat după alegeri – datorită naturii descentralizate a acesteia. Desigur, înlăturarea figurii centrale a dus la conflicte interne în rândul fracțiunilor radicale și moderate ale mișcării; chiar și așa, acestea au fost în stare să aducă sute de mii de protestatari în stradă în fiecare săptămână – pentru a acoperi timpul până la apariția unui nou lider.
Este devreme să ne pronunțăm, dar modelul hibrid al protestelor din Belarus a demonstrat cât de eficientă poate arăta rezistența într-un context autoritar: combinația dintre elementele tradiționale ale liderismului politic cu o infrastructură digitală de comunicare descentralizată. Se preconizează că, destul de curând, mai multe structuri de acest tip vor apărea peste tot în lume, acolo unde există autocrații, acestea fiind extrem de necesare.
Sven Gerst este doctorand în economie politică la Departamentul de economie politică de la King’s College London. El dispune de cunoștințe interdisciplinare în domeniul economic, științe politice și filozofie fiind absolvent al Școlii de Economie și Științe Politice din Londra (LSE) și al Universității Mannheim. Anterior, a studiat și a activat la Universitatea Harvard, Universitatea Duke, Universitatea de Stat din Sankt Petersburg și la Universitatea Națională din Taiwan. Sven este și Secretar general al Federaţiei Internaţionale a Tineretului Liberal (IFLRY) – o organizație coordonatoare globală pentru toate organizațiile de tineret liberal, care reprezintă 1,2 milioane de tineri. Locuiește la Minsk.
Referințe:
[1] Yuval Noah Harari, Why Technology Favors Tyranny.
[2] Frank Dikötter: How to Be a Dictator: The Cult of Personality in the Twentieth Century.
[3] Zeynep Tufekci: Twitter and Tear Gas.
[4] Tetyana Bohdanova: Unexpected Revolution: The Role of Social Media in Ukraine’s Euromaidan Uprising.
[5] For example: Aliaksandr Herasimenka: Adjusting Democracy Assistance to the Age of Digital Dissidents.
[6] Chatham House: Belarusians Left Facing COVID-19 Alone.
Images sources: media.npr.org, GMF ReThink
Acest material a fost elaborat de către experții LID Moldova în cadrul proiectului The Best Way: Periodic Bulletin finanțat de către Fundația Friedrich Naumann pentru Libertate (FNF). Opiniile și concluziile exprimate în prezentul material le aparțin autorilor și experților și nu reflextă în mod necesar poziția finanțatorului.
Preluarea elementelor de text, imagine, tabele sau grafice se va face cu citarea sursei, respectiv LID Moldova, încorporând hyperlink-ul aferent.
Copyright © LID Moldova
Нью-Йорк, 21-ое Ноября 2020
[АНАЛИТИЧЕСКИЙ БЮЛЛЕТЕНЬ № 6] Влад Лупан | Выборы в США находятся на финишной стометровке. 3 ноября будет избран не только президент США, но и треть Сената и все делегаты Палаты представителей, «нижней» палаты в американской парламентской системе. Республиканцы рассматривают варианты перед выборами и после них, включая проведение повторных выборов. Демократы пока следуют формуле традиционной кампании, хотя – по нашему мнению – они заинтересованы в влиянии, которое протесты в США могут оказать на избирателей.
Онлайн-голосование на федеральных выборах запрещено. Голосование на участках состоится 3 ноября. Одним из предметов разногласий на этих выборах является голосование по почте. Этот вид голосования будет запущен 24 октября и президент Трамп уже объявил его мошенническим еще этой весной, задолго до выборов.
В дополнение к этому и в полном соответствии с традиционным республиканским «оправданием» Президент «просто спросил» можно ли из-за пандемии перенести и день выборов – присущее республиканцам оправдание предполагает, что мог только спросить, потому что у него нет законных полномочий перенести этот день. Таким образом, по словам сторонников республиканцев, мы должны сделать вывод, что любые намеки на возможное желание подобного недемократичного переноса – всего лишь намеки.
Пандемия в самом деле опасна и может оправдать перенос даты выборов. Но учитывая, что президент Трамп «только спросил», могут ли врачи лечить хлором пациентов с COVID-19, то становится ясно, что он понятия не имеет ни о какой подоплёке, ни в области медицины, ни в сфере законодательства, но он хотел бы, чтобы это произошло. Можно предположить, что такими «вопросами» Президент может подорвать доверие к себе и, как следствие, сократить текущие шансы на перенос дня голосования.
Существует ещё два препятствия – во-первых, возможность проигрыша выборов из-за «антидемократического» имиджа среди нерешительных избирателей, во-вторых, закон – этот фактор мы разъясним в выводах. Мы полагаем, что «лишь вопрос» был, по сути, целенаправленным «прощупыванием почвы» и, абсолютно очевидно, является частью избирательной тактики республиканского лидера. В хронологическом контексте напомним, что «вопрос» о переносе даты выборов был опубликован в «Twitter» на следующий день после смерти Джорджа Флойда, то есть до широкого освещения этого происшествия в СМИ и массовых протестов и насилия в ходе этих протестов.
Несмотря на то, что лидер Республиканской партии заранее заявил, что голосование было мошенническим, эта партия фактически контролирует Почтовую службу США. Но она не контролирует избирательные комиссии или, что самое важное, голоса избирателей и выборщиков. Как мы упоминали ранее, выборщики, избранные избирателями, в конечном итоге решают, кто будет президентом Соединенных Штатов Америки. Что касается заявлений о мошенничестве, то ясно, что в будущем не может быть никаких доказательств предполагаемого мошенничества.
Тем не менее, даже если подобное «предвыборно-превентивное» заявление характерно для текущего лидера-республиканца, в его основе лежит частичная проблема, связанная с определенными трудностями идентификации избирателя как по почте, так и при прямом голосовании – только 2/3 штатов США требуют при голосовании представить документ, удостоверяющий личность. Вместе с этим, существуют и другие юридические нюансы, преуменьшающие данные опасения – например, ряд правил, благодаря которым вероятность мошеннического голосования в различных штатах сводится к минимуму.
Однако, даже если воздействие проблем с голосованием по почте было бы несущественным, избиратели президента слепо верят в то, что он говорит – я был свидетелем диалога в торговом центре, в ходе которого молодой представитель православных верующих, сторонник Республиканской партии, не мог объяснить латиноамериканцу, который поддерживал Байдена, почему мошенничество имело место – но сам сторонник республиканцев верил в него.
По данной причине демократы пытались представить внутрипартийное единство республиканцев как «культ». Конечно же, у демократов присутствует аналогичная дисциплина и случаются аналогичные проишествия, но их поддерживают крупнейшие СМИ США, что ограничивает отрицательное влияние на партию, которую они поддерживают. Тем не менее, теории заговора, пропагандируемые республиканцами, могут легко произвести гораздо худшее впечатление, чем «интерпретации» демократов, некоторые из которых зачастую разумны и верны.
Тем не менее, республиканцы верно подметили новую и реально существующую проблему с голосованием по почте – сложности с проверкой и подсчетом отправленных по почте голосов, которых будет больше, чем обычно. Но давайте вернемся к заявлению о фальсификациях, которых пока не существует – подобное утверждение является не чем иным, как «предварительным» посылом, частью предвыборной стратегии команды Дональда Трампа. Он рассуждает о ряде вариантов во время и после выборов, намереваясь дойти даже до «обхода» результатов выборов и подготавливает почву, в случае если такие варианты будут необходимы.
С другой стороны, кампания Джо Байдена проводится в относительно обычном порядке, включая осуждение «Antifa» и насилия в ходе протестов, которые начались сразу после смерти Джорджа Флойда. Сразу же после этого Байден посетил его семью и об этом сразу же сообщили в СМИ, в самый разгар избирательной кампании. Тем не менее, на наш взгляд и с объективной точки зрения, корректное с точки зрения морали движение мирных протестующих «открыло дверь» уличному насилию и бандитизма, порой в рядах возможных крайне левых демократических избирателей, какими бы «необычными» они ни были.
Таким образом, подготовка к выборам продолжилась на фоне непрерывных протестов и насилия в ряде американских городов. Конечно же, как было легко предсказать, смерть Флойда и расовая дискриминация даже стали одними из главных предвыборных тем на американских выборах в 2020 г. Но цель конкурирующих между собой партий остается прежней – это победа на выборах. Им необходимо укрепить свою электоральную базу и завоевать голоса неопределившихся штатов («swing states» – «колеблющихся штатов»), и они не способны сделать это, лишь решив вопрос расового равенства. В августе кандидаты запустили или перезапустили свои предвыборные программы в рамках конвенций, транслируемых по телевидению, без присутствия общественности, в течении ровно четырех дней каждый.
Чтобы избежать громоздкого описания четырех дней предвыборной агитации, мы расскажем об определенных важных элементах, таких как противоположность или сообщение (посыл). Программы включают в себя элементы, связанные с меньшинствами, темами, относящимися к протестам, а также с экономическими или даже избирательными вопросами. Сторонники демократов заявили, что у GOP (Grand Old Party – Великой Старой Партии – Республиканской партии) в своей предвыборной конвенции не было новой партийной программы и партия сосредоточилась на поддержке лидера а не своих принципов, в отличие от демократов.
Мы можем заметить, что таким образом указывается на образ культа личности у республиканцев. В определенной степени ожидается, что правящая партия не выступит с совершенно новой программой, но анализ основных тем конвенции республиканцев показал, что Республиканская партия скорректировала свою программу.
Одной из представляющей интерес особенностей в обеих конвенциях было представление избирателей или даже политиков-перебежчиков из одного избирательного лагеря в другой, как намек на предполагаемый моральный и политический недостаток партии-конкурента. Вкратце отметим, что как количество, так и «качество» оппонентов были относительно равны с обеих сторон – несмотря на то, что они рассматривали вопросы, важные для платформ их традиционных избирателей.
Как мы и предсказывали, в избирательной кампании республиканцев акцент был сделан на способности президента Трампа обеспечить восстановление экономики США, особенно до состояния, предшествующего пандемии. Вместе с тем, Республиканская партия воспользовалась страхом населения в ходе яростных протестов. Вот пример мощного посыла путём создания «образа» казни с применением оружия – жена бывшего полицейского, убитого преступниками в Сент Луисе, также рассказала, что её муж был на пенсии и о том, что убийцы сделали видеозапись казни её мужа.
Таким образом, были вызваны сильные эмоции. В результате проверки этого шокирующего заявления выяснилось, что бывший полицейский помогал кому-то охранять ломбард и ювелирный магазин, который грабили бандиты. Преступники, как и бывший офицер полиции были темнокожими – подобный образ уже затрагивает несколько целевых групп, включая сообщество темнокожих людей, полицию и любого избирателя, неуверенного в этих протестах, сбитого с толку различиями между протестующими и преступниками.
Однако на кадрах видеозаписи виден уже застреленный бывший офицер, лежащий на тротуаре, ещё живой – этот видеоролик сделан после свершившегося события, очевидно – преднамеренно и, похоже, что существует свидетель из афроамериканского сообщества, который в возбуждении кричит преступникам, что и полицейский это чей-то отец. Это не совсем казнь в режиме онлайн, но это пропаганда образа «необходимых казней» на улицах в рамках конвенции республиканцев, которая вызывает крайне сильные эмоции и ощущение незащищенности у любого избирателя, который предпочел бы безопасность, предоставляемую полицией, которую поддерживает администрация президента Трампа. Смерть бывшего полицейского, тоже темнокожего, была трагедией – но с точки зрения политических технологий мы отмечаем, что она также использовалась в избирательных целях.
Вне всяких сомнений, в семье этого полицейского подобное предупреждение с образом «казни» считается верным. Мы никому не пожелаем почувствовать то, что чувствовали они. В то же время, немногие избиратели, поддерживающие республиканцев, проверили бы эту информацию, и даже если бы они это сделали, то нет уверенности, что они приняли бы во внимание эти нюансы при принятии решения. Честный человек был умышленно убит преступниками в ходе протестов – подумают они и несомненно сплотятся вокруг президента Трампа в контексте выборов. Как часто говорят, «страх – это сильный мотивационный фактор» и республиканская партия эффективно использовала его в этой связи.
Как мы говорили ранее, демократы придерживались более традиционной предвыборной платформы, главные темы были связаны с экономикой: постепенным налогообложением в зависимости от дохода, доступом к системе здравоохранения, темой правосудия в расовом контексте (конечно же), образованием и возвращением к системе партнерств в международных отношениях.
Однако политическую динамику недавнего времени предопределяли не положительные стороны предвыборных программ, а отрицательные элементы кампании. Так называемые политические «нечистоты» («political dirt»), в том числе самоуправляемые, оказывают довольно сильное влияние на кампанию 2020 года. Это событие отчасти повторяет стиль кампании 2016 г., когда президент Трамп выступил против кандидата от демократов Хиллари Клинтон.
Но в этот раз присутствует дополнительный элемент – самоуправляемые «нечистоты». В 2016 г. кандидат от республиканцев заявил, что представительница демократов нарушила закон, начиная с хранения конфиденциальных электронных писем на частном сервере и заканчивая передачей американских акций канадской уранодобывающей компании российскому ядерному концерну Росатом, к примеру.
И тогда, и сейчас Трамп прибегает к политическим прозвищам, которые часть его электората приняла как простые в использовании предвыборные лозунги, которым трудно противостоять, если их повторяют без права на ответ, в стиле кандидата от Великой Старой Партии. Это сверхконкурентное отношение, задолго до выборов квалифицированное левыми и бывшими экспертами-республиканцами как незрелое, не дало таких же результатов в 2020 году. В крайнем случае, не в ожидаемой степени.
Ряд сенаторов-республиканцев, так и журналисты поддерживающего республиканцев телеканала «Fox» крайне критично относились к Трампу до предвыборных дебатов и после них отношение к нему ухудшилось. До дебатов ряд республиканцев-членов Палаты представителей выразили мнение, что партия проиграет выборы во всех трех ветвях власти, если выборы состоялись бы еще в августе. Именно тогда произошли две самоуправляемых катастрофы – СМИ, критикующие Трампа, сообщили, что президент США, который явно не хотел посещать американское кладбище в Европе из-за дождя, якобы назвал американских солдат, погибших в боях «проигравшими», тем самым отчасти оттолкнув важную часть своего традиционного электората – военных и их семьи – своим разрушительным посланием, сделанным перед выборами.
Последовало ещё одно бедствие, дискуссия между Трампом и Байденом на телевидении – если постоянные едкие междометия Трампа, пришедшего на телеканал «Fox» и не позволявшего ведущему вставить слово, можно считать дискуссией. Кроме того, в ходе дебатов президент США, избегая явного осуждения со стороны группировок белых расистов, подлил ещё масла в огонь, который уже охватил почти всю страну.
По Байдену, в свою очередь, ударил скандал с письмами на электронной почте его сына, ранее работавшего в украинской энергетической компании, в отношении которой ведется расследование. Ранее мы упоминали, что украинские власти, скорее всего не хотели попасть между молотом и наковальней в политической борьбе между республиканцами и демократами. Киев не хотел бы утратить поддержку и военную помощь от США от обеих партий. Суть скандала заключается в том, что в электронных письмах была найдена информация, согласно которой сын Джо Байдена организовал для сотрудника уже находящейся под следствием компании встречи с его отцом, тогда являвшимся вице-президентом США – то есть это попытка извлечения выгоды из влияния.
Интересно, что письма электронной почты о причастности сына Байдена к данной украинской компании «Burisma» были обнаружены в ноутбуке, который был сдан в ремонт где-то в Нью-Джерси. Владелец этого ноутбука, как сообщает поддерживающая республиканцев газета «New York Post», не пришел за своим ноутбуком и не ответил на просьбу его забрать. Мы не знаем, насколько правдивы эти заявления «NY Post», но жесткий диск ноутбука был передан Руди Джулиани, адвокату Дональда Трампа. Конечно, мы запомним, что бывший мэр Нью-Йорка и бывший глава предвыборной кампании пророссийского Януковича имели прямые контакты с россиянами, именно в отношении этих писем их поощряли лица, считающиеся агентами ФСБ.
Таким образом, публикация писем из электронного почтового ящика выступающей за республиканцев «New York Post» была заблокирована в «Twitter» и «Facebook» с целью предотвращения публикации материалов, полученных при помощи кибератак. Но «NY Post» воспротивилась этому, утверждая, что они были получены после оставления их владельцем. В заключение мы отмечаем, что после публикации этих предвыборных «нечистот» некоторые лица в Москве счастливы, но также отметим, что оригинальная статья «New York Post», рассказывающая об электронных письмах, была просмотрена пять миллионов раз.
Отмеченные выше события демонстрируют политические реалии, ошибки и тактику в рамках кампании. Так как предвыборная кампания – это живой процесс, вот несколько выводов, которые мы смогли сделать на финишной стометровке.
I. «No business as usual anymore» («Больше никакого обычного ведения дел»). Во первых, на первый взгляд очевидная победа республиканцев в 2016 г. была достигнута после двух демократических правительств, на фоне традиционной «усталости» электората после любых двух аналогичных правительств, следующих друг за другом. Но избирательная кампания республиканцев была другой, более популистской. Тот факт, что кажущееся популистским голосование наблюдается во всем мире, указывает на более серьезную проблему – электорат устал от официальной «обычной политики», которая проходит мимо невовлеченного в неё избирателя. Но это не означает, что политика должна быть популистской. При этом, если мы не ошибаемся, премьер-министр России Егор Гайдар до самой смерти посещал предвыборные встречи, где говорил о макроэкономическом росте России, вызвав реплику простого гражданина, высказанную корреспонденту российской газеты «Коммерсантъ»: « – Гайдар говорит красиво, жаль, что ничего не понимаю».
II. Опасноcть следования букве закона, но не его духу. Во вторых, один из посылов республиканцев в рамках их предвыборного съезда гласил: пусть нам никто не говорит, извне или изнутри страны, как выбирать и как быть избранными, текущая система обеспечивает свободные выборы на очень долгий период. К слову о контексте – сегрегация там не упоминается. Этот посыл о сохранении избирательной системы и регулирующих ее деятельность законов, озвученный на августовском съезде, вызвал у нас любопытство. Впоследствии мы узнали о возможности «обойти» результаты выборов, так как закон допускает подобный вариант.
Лица, участвовавшие в избирательных кампаниях знают, что любая политическая сила обсуждает как можно более разнообразные варианты выборов, чтобы найти возможные и даже необычные пути победы. Но в контексте США, мы также отметим аспект, связанный с строительным бизнесом в Нью-Йорке – откуда родом президент США. В прошлом, еще находясь на официальной должности в Нью-Йорке, мы были свидетелями сноса здания рядом с дипломатической миссией, без согласия самого представительства или экологических разрешений от мэрии.
После обсуждений с группой преданных делу юристов, решивших бесплатно помочь миссии, мы узнали, что представители строительного бизнеса готовы нарушить нормативные положения и законодательство и заплатить штраф лишь для того, чтобы быстрее сдать новый объект в эксплуатацию. Таким образом, вторичное законодательство для них это не то же самое, что и верховенство правового государства, которое проповедуют американские дипломаты, хотя и в другом контексте. Здесь я бы привел и другие примечания. Например, тот факт, что эти бизнесмены не видят значительной разницы между вторичным, строительным и национальным или международным законодательством – и между его нарушением, в таких случаях задавая классический нью-йоркский вопрос: «А что они мне сделают?»
Тем самым, назначение выборщиков штатами вместо их избрания может быть удобным в случае наличия подозрений, что число поддерживающих демократов избирателей в «красных» республиканских штатах слишком большое. Согласно конституции США это было бы законно, но если бы это происходило в любой другой стране, то американские наблюдатели, независимо от партийной принадлежности, по согласованию со своими партнерами из других демократических государств в рамках Международных миссий по наблюдению за выборами, вероятне всего установят, что такой подход соответствует букве закона, но не его духу. Такое действие дала бы недемократическим государствам возможность проводить или вмешиваться в выборы в других странах, в соответствии с буквой закона, там, где в законодательстве есть упущения и лазейки.
III. «Риски» существуют в обеих политических лагерях. Вот лишь несколько из них:
1) Республиканцы могут продолжить проводить политику частичной самоизоляции, изменённую доктрину Монро, во имя умеренности использования ресурсов США, которые не могут себе позволить и не способны защитить весь мир, да и не должны делать это, по крайней мере не без прибыли. Идея самоизоляции США также популярна в научных и академических кругах, которые самым серьезным образом обсуждают ее в рамках обеих политических партий, не предлагая идей, как, например, демократии могут развиваться в отсутствие партнерств.
На основе наших наблюдений и эмпирических данных, мы видим, что подобное развитие событий или возврат к демократии и благосостоянию Германии после Второй мировой войны был бы невозможен, как, например, возврат нынешнего члена ЕС и НАТО – Эстонии – к состоянию после распада СССР. Аналогичным образом, потеря европейских партнеров привела Японию и Германию к прямой войне с США в рамках Второй мировой войны. Но данный риск носит внешний характер и в меньшей степени важен для электората республиканцев, который в 2018 году в угоду внутрипартийной логике выдвинул лозунг «лучше русский, чем демократ», явно игнорируя четко видимые и серьезные внешние опасности.
2) Риск, связанный с доступом демократов к власти, носит иной, несколько более внутренний характер. Они – интернационалисты, со своими особенностями, но Россия атаковала их кандидата. Поэтому они уже не так активно поддерживают безоговорочное возобновление отношений с Москвой. К примеру, в их отношениях с Китаем или Ираном есть ньюансы, но в то же время существуют вопросы касательно их решимости помочь сирийцам или жителям восточной Европы не только относительно мягкими заявлениями или санкциями. Однако главный риск для американского избирателя – это то, что на внутреннем уровне демократами движет традиционная политика чрезмерного налогообложения и перераспределения доходов, которую мы преувеличенно назовём «робингудской».
Очевидно, у них есть веские аргументы в пользу постепенного налогообложения в зависимости от дохода, но все смены власти показали, что зачастую после ухода социал-демократов или социал-либералов из власти, в мире и в США, бюджет был перегружен, а бизнес, в том числе малый и средний, находился в состоянии противостояния. Существовали и исключения, но правило действует, благодаря «робингудской» программе – в конечном итоге нельзя несколько раз «украсть» у людей одни и те же деньги. Чтобы построить больницу, необходимо обложить налогом бизнес – что нельзя сделать в достаточной степени, если предприятие сокращает объем деятельности.
IV. Опросы являются приблизительными и в США. Явление уровня погрешности в опросах общественного мнения, превышающего заявленный, известно в Восточной Европе. С 2016 г. эта тема также обсуждается в США, а в 2020 г. СМИ вполне серьезно сообщили об опросе, который показал, что 52% респондентов не верят результатам опросов. Иронично, не так ли? Известная компания, занимающаяся проведением опросов, «Pew Research», показала что бывают случаи, когда степень погрешность некоторых опросов может быть вдвое выше заявленной. Например, на выборах 2016 года Хиллари Клинтон выиграла согласно опросам, но проиграла по числу выборщиков. По этой причине в моём предыдущем аналитическом материале я указал, что американская система будет зависеть от выборщиков. Мы видели, что республиканцы ориентировались на подобный сценарий. Мы не знаем, подготовили ли демократы меры по противодействию.
В августе 2020 г. бывший советник-республиканец отметил, что опросы не могут учитывать реальный уровень поддержки президента Трампа., который может быть больше. Несмотря на это мы помним, что между тем прошли «дебаты», которые, по-видимому, напугали нерешительных избирателей, добавив минус для Дональда Трампа и вызвав его промах с «проигравшими» военными. Итак, вкратце, не вдаваясь в подробности о сравнительном и количественном анализе для определения предпочтений избирателей, мы можем предположить, что на первый взгляд, тенденции показывают определенную степень выигрыша для Джо Байдена, по крайней мере на данный момент. Но воздействие скандала с письмами на электронной почте – как в случае с Хиллари Клинтон – пока неизвестно, как и тенденция избирателей поддерживать действующего президента.
Мы можем предположить, что распространение писем было рассчитано, но есть вероятность что они появились только сейчас. Так что не ясно, окажут ли они значительное влияние. Возможно, что голосование по почте и ошибки в подсчете голосов в основном станут проблемами для Байдена и в несколько меньшей степени для Трампа. Для действующего президента возможно, они станут проблемами в большей степени, чем погрешность опросов. Ситуация остается неясной и некоторые СМИ, которые мы можем считать более продемократическими, выражают озабоченность в связи с существованием других скрытых факторов, которые могут привести к новой победе Трампа – физическое присутствие избирателей-республиканцев на голосовании, в последнюю минуту или оспаривание голосования по почте в местных судах. Как бы то не было, вопрос электората, ориентирующегося на текущего лидера, уже находящегося у власти и то, что они, как правило, в опросах не раскрывают своё реальное мнение, являются элементами политической культуры в США, которые следует принять во внимание.
V. Взлет и падение великих держав – или час ещё не наступил? Какова альтернатива США? Текущая американская избирательная система поощряет ясные и простые сообщения и посылы от обеих партий. Однако рост роли политических «нечистот», всегда присутствующих в любой кампании, вызывает вопросы. Эти вопросы можно предъявить не только к качеству электората, но и американской политики, которую подозревают в плохом образовании, необоснованных и опасных стратегических решениях или фаворитизме, которые так критикуются американскими дипломатами в других частях мира. Очевидно, что любые подобные подозрения сокращают способность Соединенных Штатов быть услышанными – и не только из-за республиканской партии. Верными вопросами для субъектов из-за рубежа и тех, кто находится в США, могут быть следующие:
Итак, о выборах в США можно было бы сказать гораздо больше. В ходе любых выборов поляризация резко возрастает и начинают проявляться крайности, которые в большинстве случаев смягчаются после выборов. Может нам не нужно драматизировать текущие события, но, безусловно, мы должны извлечь необходимые уроки из каждых выборов, будь то в США или где-либо в другом месте. В данном контексте, давайте вспомним старую румынскую пословицу «На ошибках учатся».
Влад Лупан является независимым экспертом и бывшим молдавским дипломатом. На протяжении 20 лет он накапливал дипломатический опыт в Министерстве иностранных дел и европейской интеграции Республики Молдова и в ходе трех миссий ОБСЕ по вопросам мира и развития, в Грузии, Албании и Хорватии. Он был переговорщиком в рамках приднестровского конфликта и занимал должность директора отдела по делам НАТО, советника Президента Республики Молдова по внешней политике, члена Комиссии по национальной безопасности, обороне и общественному порядку Парламента Республики Молдова, Посла Республики олдова в ООН. Его включили в документальный фильм ООН о глобальных проблемах населения. Влад Лупан выступал с презентациями или читал лекции в университетах Колумбии, Стэнфорда, Йельском университете, Западном колледже и Городском колледже Нью-Йорка.
Этот материал был разработан экспертами«LIDMoldova»в рамках проекта«TheBestWay: PeriodicBulletin» («Наилучший путь – периодический информационный бюллетень»), финансируемогоФондом Фридриха Наумана за свободу (FNF).Изложенные в данном материале мнения и выводы принадлежат авторам и экспертам и не обязательно отражают мнение финансирующей стороны.
Использование элементов текста, изображений, таблиц или графиков осуществляется соссылкой на источник –«LIDMoldova», с добавлением соответствующей гиперссылки.
Copyright © LID Moldova
